Неточные совпадения
Соединение пяти неприятных звуков этого слова как будто требовало, чтоб его произносили шепотом. Клим Иванович Самгин чувствовал, что по всему телу, обессиливая его, растекается жалостная и скучная тревога. Он
остановился, стирая платком пот со лба, оглядываясь. Впереди, в лунном тумане, черные деревья похожи
на холмы, белые виллы напоминают часовни богатого кладбища. Дорога, путаясь между этих вилл, ползет куда-то вверх…
Роща редела, отступая от дороги в поле, спускаясь в овраг; вдали,
на холме, стало видно мельницу, растопырив крылья, она как бы преграждала путь. Самгин
остановился, поджидая лошадей, прислушиваясь к шелесту веток под толчками сыроватого ветра, в шелест вливалось пение жаворонка. Когда лошади подошли, Клим увидал, что грязное колесо лежит в бричке
на его чемодане.
Зеленый только было запел: «Не бил барабан…», пока мы взбирались
на холм, но не успел кончить первой строфы, как мы вдруг
остановились, лишь только въехали
на вершину, и очутились перед широким крыльцом большого одноэтажного дома, перед которым уже стоял кабриолет Ферстфельда.
Шлюпка наша
остановилась у подошвы высоких
холмов,
на песчаной отмели.
Мать высунулась из окна, посмотрела
на рассеянные чувашские избы и, указав рукою
на один двор, стоявший отдельно от прочих и заключавший внутри себя небольшой
холм, сказала: «Вот где я желала бы
остановиться».
«Кожемякин сидел в этой углублённой тишине, бессильный, отяжелевший, пытаясь вспомнить что-нибудь утешительное, но память упорно
останавливалась на одном: идёт он полем ночью среди шершавых бесплодных
холмов, темно и мертвенно пустынно кругом, в мутном небе трепещут звёзды, туманно светится изогнутая полоса Млечного Пути, далеко впереди приник к земле город, точно распятый по ней, и отовсюду кто-то невидимый, как бы распростёртый по всей земле, шепчет, просит...
Дойдя до густой березовой рощи, которую перерезывала узкая проселочная дорога, он
остановился и, казалось, с большим вниманием стал рассматривать едва заметное полуобгоревшее строение, коего развалины виднелись
на высоком
холме, верстах в пяти от рощи, в тени которой он тогда находился.
Проводив его глазами, Егорушка обнял колени руками и склонил голову… Горячие лучи жгли ему затылок, шею и спину. Заунывная песня то замирала, то опять проносилась в стоячем, душном воздухе, ручей монотонно журчал, лошади жевали, а время тянулось бесконечно, точно и оно застыло и
остановилось. Казалось, что с утра прошло уже сто лет… Не хотел ли бог, чтобы Егорушка, бричка и лошади замерли в этом воздухе и, как
холмы, окаменели бы и остались навеки
на одном месте?
— Тут одна, — сказала Дора, снова
остановись и указывая
на исчезающий за
холмом домик Жервезы, — а вон там другая, — добавила она, бросив рукою по направлению
на север. — Вы, пожалуйста, никогда не называйте меня доброю. Это значит, что вы меня совсем не знаете. Какая у меня доброта? Ну, какая? Что меня любят, а я не кусаюсь, так в этом доброты нет; после этого вы, пожалуй, и о себе способны возмечтать, что и вы даже добрый человек.
Когда надоедало ходить, я
останавливался в кабинете у окна и, глядя через свой широкий двор, через пруд и голый молодой березняк, и через большое поле, покрытое недавно выпавшим, тающим снегом, я видел
на горизонте
на холме кучу бурых изб, от которых по белому полю спускалась вниз неправильной полосой черная грязная дорога.
Голова партии дотянулась уже до вершины
холма. Федор Бесприютный взошел туда и,
остановившись на гребне, откуда дорога падала книзу, окинул взглядом пройденный путь, и темневшую долину, и расползшуюся партию. Затем он выпрямился и крикнул арестантам...
И староцерковное и гражданское зодчество привлекало: одна из кремлевских церквей, с царской вышкой в виде узкого балкончика, соборная колокольня, «Строгановская» церковь
на Нижнебазарской улице, единственный каменный дом конца XVII столетия
на Почайне, где
останавливался Петр Великий, все башни и самые стены кремля, его великолепное положение
на холмах, как ни у одной старой крепости в Европе.
Он
остановился и обернулся, и показалось нам, будто он вдруг сделался какой-то другой: вырос как-то и рассветился. Вероятно, это происходило оттого, что он теперь стоял
на холме и его освещало солнце. Но однако и голос у него тоже изменился. Он как-то будто лил слова по воздуху...